Иван Сабило - Крупным планом, 2006[роман-дневник]

Выступил я. И внёс предложение: от имени пленума высказать осуждение расстрела Белого Дома и требование не восстанавливать его. Сохранить таким, каков он есть, в назидание будущим президентам и всем тем, кто подло относится к своему народу. Вёл пленарное заседание председатель Координационного совета творческих союзов Петербурга художник Евгений Мальцев. Он не поставил моё предложение на голосование, хотя многие в зале поддерживали меня. Потом, уже после пленума, Евгений Демьянович мне скажет: «Не дело нам, творческим работникам, напрямую вступать в конфронтацию с властью. У нас другие заботы». — «У вас другие заботы, — сказал я. — А у нас — эти».

Елену Драпеко сняли с должности председателя Комитета по культуре через несколько дней после Пленума. Под предлогом реформирования Комитета. Сняли бы и меня, если бы могли. Но писателя снять невозможно.

2005

21 марта. Ровно четыре года назад не стало хорошего русского поэта Анатолия Фёдоровича Коршунова. Выпускник фабрично-заводского училища, он был поэт из рабочих. И создавал такие стихи: «Я благодушным не был никогда, не принимал судьбы суровой милость, и счастлив думать, что моя звезда среди других ещё не закатилась…». Был женат, разведён, есть дочка. В 1977 стал членом Союза писателей СССР, писал стихи и песни, автор полутора десятков книг. В последние годы издавал их за «свой счёт», для чего поменял свою квартиру в Петербурге на комнату, а потом и её — на комнату в коммунальной квартире в одном из сёл Ленинградской области. А там соседка, пьянчужка, зазывала к себе собутыльников, а те, зная, что он поэт, пытались заставлять его пить с ними и требовали «стихов». Он отказывался, и они убили его…

Вот говорят, нынче хорошее время для литературы: поэтов не убивают. Полно сочинять. Отдельно останавливаться на судьбе современных писателей не буду, но те, кто интересуются этой темой, могут обратиться к работам Виктора Тихомирова-Тихвинского, что проживает в Ленинградской области…

Хоронили мы Анатолия Фёдоровича в промозглый мартовский день на сельском кладбище. Была его дочь, красивая, спокойно-сосредоточенная. Я подошёл к ней, чтобы посочувствовать, но она, не поднимая глаз, внятно сказала: «Не нужно соболезнований, я его не считаю своим отцом. Думала, квартиру нам оставит, а он её на книжки променял».

Наверное, следовало промолчать, но я не сдержался: «Он же не только квартиру, он ведь и свою жизнь, говоря вашим языком, на книжки променял?»

Потом в электричке, вспомнив этот эпизод, я подумал, что поэта Анатолия Фёдоровича Коршунова мы сегодня похоронили дважды.

Есть пять наших чувств. Парапсихологи утверждают, что не пять, а шесть, добавляя чувство боли. А я бы назвал седьмое — чувство поэзии. К сожалению, имеющееся не у всех.

24 марта. Я — человек будущего, того, что впереди. Иногда задаюсь вопросом, для чего я пишу? Набор ли это картин, характеров и причуд моего времени, или попытка отчёта перед моими близкими: как я жил, о чём думал и что меня радовало и беспокоило? Если, конечно, быт и суета не погасят в них интерес к моим записям.

Сейчас понял, что пишу излишне пространно. Нужна только суть. Больше всего для этого подходят дневниковые записи. К сожалению, свой дневник, который вёл на протяжении двух лет, я утерял в Москве во время Всемирного русского народного собора… Рукописи, конечно, «не горят», но, к сожалению, безвозвратно теряются. Поэтому какие-то события буду восстанавливать по памяти. Вначале не хотел обозначать даты, но потом решил — надо. Не выпадать же из времени.

Дочку в Москве увезли в родильный дом. Переживаю за неё и желаю всего самого доброго тому, кто принимает роды.

25 марта. Сегодня большое событие в нашей семье: Ольга стала мамой, Саша — папой, Галина — бабушкой, я — дедом!

Почти два месяца назад, в новогоднюю ночь мы с моим зятем Сашей Докучаевым совещались, как назовём нашу дочку-внучку. Мы уже знали, что это будет девочка. Перебрали десятки имён, листая книгу Льва Успенского «Ты и твоё имя». И остановились, как нам кажется, на самом лучшем — Мария. (В книге Мария — «горькая», по другим толкованиям — «превосходство»).

После Нового года жена, дочка и Саша отбыли домой, в Москву. Дочка уехала, что называется, не с пустыми руками: 30 декабря, будучи на седьмом месяце беременности, она в Петербургском университете экономики и финансов защитила кандидатскую диссертацию по экономике. Мы с женой и Сашей были на защите. Помню её на трибуне — стройную, с небольшим животом, в светлой кофте и чёрной юбке. Помню учёный совет из семнадцати человек, высокого, красивого декана факультета Виктора Ивглафовича Сигова — её научного руководителя. Помню её главного оппонента — профессора, стройную, красивую женщину Анну Александровну Курочкину… Но не помню, что говорила дочка, в чём она убеждала учёных.

После обсуждения её доклада и ответов на вопросы мы отправились в кафе и стали ждать, когда учёный совет заслушает ещё одного соискателя учёной степени. Потом был банкет, поздравления с удачной защитой и возвращение домой. Незабываемый день и вечер 30 декабря 2004 года.

Через сутки мы встречали 2005-й год. Впервые в моей жизни был двойной праздник — дочкин успех и встреча Нового года!

1 апреля. Рано утром вернулся из Германии, где принимал участие в Международной Лейпцигской книжной ярмарке. В Германии я был впервые, и как-то случилось, что меня там ничто не задело. Возможно, потому, что это Восточная Германия. Побывали в Дрезденской галерее — сумрачно и прохладно. У нас в Эрмитаже не так, у нас праздник. И в Русском музее тоже.

Сама по себе книжная ярмарка впечатляет огромностью помещений, где она размещается, множеством людей, из которых большинство русских, русскоязычных. Может быть, несмотря ни на что, русские пока ещё более других интересуются книгой? В нашей писательской делегации были: Алексей Грякалов, Дмитрий Каралис, Валерий Попов, Михаил Кураев и я. А также представители книготорговой сети Петербурга, Комитета по печати и председатель Санкт-Петербургского Союза журналистов Андрей Константинов. Более всего я общался с Каралисом и Грякаловым — умные, просвещённые люди. Грякалов — доктор философских наук, профессор Педагогического университета имени Герцена. Нет, пожалуй, поторопился написать — «не задело». На встрече с посетителями я представил свой роман «Открытый ринг». Собралось человек тридцать. Никто моей книги не читал — в Германии она не выходила. Я немного рассказал, о чём она, потом пошли вопросы. О писательско-издательских делах в нынешней России, о читательском спросе, об оплате писательского труда. Я думал, наша встреча так и пройдёт без каких-либо каверз, но не тут-то было. Пожилая женщина — высокая, худощавая блондинка — обратилась ко мне на хорошем русском языке: